Я решил убить его внезапно. Всё равно он влачил жалкое существование, и мир даже не почувствовал утраты. Хотя, знаю пару человек, выразившим некое подобие скорби.
Кем он был? Человека судят по делам. Он отражается в глазах окружающих людей своими поступками, словами, характером. Жизнь же этого существа была сведена к наипримитивнейшему потреблению: «отбитая пятка» ганжи у приятеля, когда помог «двинуться на план» и «кинчик» — всё, что имело смысл для него в последнее время перед смертью. Как такого вообще могла носить Земля столько времени?
Смысл, которым наполнена была его жизнь, почти исчерпался. Сказать, что он жил – слукавить. Скорее, он долгое время умирал – несколько лет своего тщедушного пребывания среди людей. Процесс его жизнедеятельности был ничем иным как биологическим поддержанием организма вроде питания плоти. Его тело – механизм, лишённый духа. Поэтому убийство в данном случае подобно прихлопыванию мухи на подоконнике. Жалеет ли кто-нибудь убитого паразита?
Я сначала и не думал лишать кого-то его размеренного бытия, пусть даже такого недостойного. Убийство, если можно так выразиться, случилось спонтанным. Ну и, наверное, как многие убийцы, я не признаю собственной вины, а всецело возлагаю её на жертву. Да, слово «жертва», кстати, здесь полноценно описывает мною совершённый акт. Его первоначальное значение стопроцентно применимо к ритуальному животному, которое только выглядело как человек. Пусть на момент жертвоприношения я не полностью сознавал, что творю некое священнодейство, позже всё стало на свои места. Но об этом позже.
Хм…прежде я не был так мистичен. Это мировосприятие пришло ко мне со временем. Оно появилось во мне вместе с этим актом уничтожения. Актом разрушения чего-то…уже разрушенного изнутри. Пустого. Полого. У него даже не было толковой опоры в бытии. У него не было вразумительной смысловой нагрузки в череде бессмысленных будней. У него даже почти прекратило существовать имя! Его будто бы презрительно почти все знакомые называли прозвищем. Прозвище было просто омерзительным. Таким, что упоминать его здесь в некой степени «кощунственно» по отношению ко мне. Скажу больше – оно оскорбляет меня лично. Но довольно о его «погоняле». Хэх…погоняло… Вся его жизнь была – кривой дорожкой. Я избавил мир, и его самого – мою жертву – от бесполезности. Мир от бесполезного нароста на его теле. Жертву от отсутствия перспективы в судьбе. От вялости и безынициативности. Я избавил от постоянных вопрошаний: «Где же смысл?» человека, не пытавшегося создать смысл самому. Убийцей не считают того, кто просто срубил дерево, переставшее плодоносить.
Я прервал мучения умирающего подобно нео-либеральному врачу с помощью эвтаназии, ибо так не живут. Ибо жизнью назвать это вряд ли посмеет он сам. Знаю, наверняка.
Он сам перед кончиной вспоминал свою неконтролируемую похоть, что гнала его по жизни от одного грязного сношения к другому. Вспоминал свою девушку, маму, брата – близких, от которых он убегал на «движки», «мутки», «гульки», ведомый стремлением к дешёвому кайфу. Он перед смертью вспоминал праздность и лень, что считались у него за норму. Созидание? Любовь? Исследование окружающего мира или глубин психики? Таких категорий мышления не существовало в его ущербном разуме. Пусть звучит цинично, пусть отдают мои слова фашизмом: даже скот, идущий в пищу человеку, приносит больше пользы, чем приносил этот индивидуум.
Достаточно о нём. Я расскажу об убийстве. О деталях. Оно вышло случайным, непреднамеренным, можно даже сказать непринуждённым. Лёгким в исполнении, и одновременно изощрённым. Убийство случилось (поверите ли?) растянутым во времени, и (ещё странней) продолжается доныне. Продолжается, наверное, у многих убийц, ибо жертва постоянно возвращается в черепную коробку. Всплывает в памяти. Наверное, я потому и сознаюсь, что желаю снять с себя часть его влияния на мою психику.
С жертвой я был связан самыми тесными узами. Мы жили с ним в одном доме, ели из одной посуды, даже носили одну одежду… А потом, без предисловий, уж извините, я стал его уничтожать. Его воля была настолько пассивна, что я стал довлеть над ним, доминировать, заставлять делать то, что хочется Мне. Я подавил его психологически и начал диктовать свои условия. Я заставил его есть одни раз день длительное время, иногда два, да и то пищу только растительного происхождения. Я «отрезал» его своим приказом от развлечений в Интернете, и препятствовал встречаться ему с его деструктивными товарищами. Я навязал ему новые алгоритмы поведения. Я заставлял его работать, читать, даже молиться. Я запрещал ему лгать, «хапать», лениться, материться. Я принудил его к извинениям всех, кого он обижал. Я заставил выплатить его все долги, даже самые давние. Он цеплялся до последнего за то, что когда-то считал свое жизнью, но я оказался сильней. И он дрогнул. Он стал исчезать. Ведь что такое личность? Это рисунок, образ, оценка внешних наблюдателей. Без социума человек мертв. Я лишил личность корней с почвой его ветхого существования: я поссорил его с тем, с кем он блудил, курил, праздно проводил вечера. Я забрал у него всё, что наполняло его прежнюю жизнь…
И здесь случилось то, что я и трактовал себя в последующем как некое таинство. На месте умирающего воскрес Некто Новый. Многие заметили подмену, но не все. По привычному внешнему облику давние знакомые считали его за своего. Только вскоре они разочаровались, ведь Новый звал их в храм вместо того, чтоб согласиться придти на пару «хапок». Новый писал стихи и прозу, фотографировал мир и отдавался хоть какому-нибудь творчеству, которое старых друзей испугало. Новый видел мир свежо, остро, ярко, не как прежний — угасающий, едва тлеющий, погибающий. Я лично своими действиями убивал его, и, надеюсь, он больше никогда не вернётся в…моё тело.
Да, свою прежнюю личность, жившую в этом теле, я считаю убитой. Кто-то назовёт это шизофренией, кто-то разыгравшимся воображением, но я то сам себе свидетель в двух полярностях одного тела. Я точно знаю того, кто был и ушёл. А теперь узнаю того, кто явился. Личность новую и личность ветхую. Старая не ушла окончательно, увы. Она как призрак жертвы маньяка, который помнит её до смертной черты; который гонит её из разума, но она порой возвращается. Она порою словно просыпается от смертного сна, и я продолжаю с ней борьбу. Я до сих пор пытаюсь убить того, кто не пытался взять ответственность за свою жизнь на себя, виня во всех бедах внешний мир. Я продолжаю претворять в жизнь это убийство того, кто не верил в себя и не шёл к мечте сквозь тернии всех обстоятельств. На поле брани, что есть моё тело, я – парадоксально, но факт — до сих пор убиваю бесполезного «себя».
Кем он был? Человека судят по делам. Он отражается в глазах окружающих людей своими поступками, словами, характером. Жизнь же этого существа была сведена к наипримитивнейшему потреблению: «отбитая пятка» ганжи у приятеля, когда помог «двинуться на план» и «кинчик» — всё, что имело смысл для него в последнее время перед смертью. Как такого вообще могла носить Земля столько времени?
Смысл, которым наполнена была его жизнь, почти исчерпался. Сказать, что он жил – слукавить. Скорее, он долгое время умирал – несколько лет своего тщедушного пребывания среди людей. Процесс его жизнедеятельности был ничем иным как биологическим поддержанием организма вроде питания плоти. Его тело – механизм, лишённый духа. Поэтому убийство в данном случае подобно прихлопыванию мухи на подоконнике. Жалеет ли кто-нибудь убитого паразита?
Я сначала и не думал лишать кого-то его размеренного бытия, пусть даже такого недостойного. Убийство, если можно так выразиться, случилось спонтанным. Ну и, наверное, как многие убийцы, я не признаю собственной вины, а всецело возлагаю её на жертву. Да, слово «жертва», кстати, здесь полноценно описывает мною совершённый акт. Его первоначальное значение стопроцентно применимо к ритуальному животному, которое только выглядело как человек. Пусть на момент жертвоприношения я не полностью сознавал, что творю некое священнодейство, позже всё стало на свои места. Но об этом позже.
Хм…прежде я не был так мистичен. Это мировосприятие пришло ко мне со временем. Оно появилось во мне вместе с этим актом уничтожения. Актом разрушения чего-то…уже разрушенного изнутри. Пустого. Полого. У него даже не было толковой опоры в бытии. У него не было вразумительной смысловой нагрузки в череде бессмысленных будней. У него даже почти прекратило существовать имя! Его будто бы презрительно почти все знакомые называли прозвищем. Прозвище было просто омерзительным. Таким, что упоминать его здесь в некой степени «кощунственно» по отношению ко мне. Скажу больше – оно оскорбляет меня лично. Но довольно о его «погоняле». Хэх…погоняло… Вся его жизнь была – кривой дорожкой. Я избавил мир, и его самого – мою жертву – от бесполезности. Мир от бесполезного нароста на его теле. Жертву от отсутствия перспективы в судьбе. От вялости и безынициативности. Я избавил от постоянных вопрошаний: «Где же смысл?» человека, не пытавшегося создать смысл самому. Убийцей не считают того, кто просто срубил дерево, переставшее плодоносить.
Я прервал мучения умирающего подобно нео-либеральному врачу с помощью эвтаназии, ибо так не живут. Ибо жизнью назвать это вряд ли посмеет он сам. Знаю, наверняка.
Он сам перед кончиной вспоминал свою неконтролируемую похоть, что гнала его по жизни от одного грязного сношения к другому. Вспоминал свою девушку, маму, брата – близких, от которых он убегал на «движки», «мутки», «гульки», ведомый стремлением к дешёвому кайфу. Он перед смертью вспоминал праздность и лень, что считались у него за норму. Созидание? Любовь? Исследование окружающего мира или глубин психики? Таких категорий мышления не существовало в его ущербном разуме. Пусть звучит цинично, пусть отдают мои слова фашизмом: даже скот, идущий в пищу человеку, приносит больше пользы, чем приносил этот индивидуум.
Достаточно о нём. Я расскажу об убийстве. О деталях. Оно вышло случайным, непреднамеренным, можно даже сказать непринуждённым. Лёгким в исполнении, и одновременно изощрённым. Убийство случилось (поверите ли?) растянутым во времени, и (ещё странней) продолжается доныне. Продолжается, наверное, у многих убийц, ибо жертва постоянно возвращается в черепную коробку. Всплывает в памяти. Наверное, я потому и сознаюсь, что желаю снять с себя часть его влияния на мою психику.
С жертвой я был связан самыми тесными узами. Мы жили с ним в одном доме, ели из одной посуды, даже носили одну одежду… А потом, без предисловий, уж извините, я стал его уничтожать. Его воля была настолько пассивна, что я стал довлеть над ним, доминировать, заставлять делать то, что хочется Мне. Я подавил его психологически и начал диктовать свои условия. Я заставил его есть одни раз день длительное время, иногда два, да и то пищу только растительного происхождения. Я «отрезал» его своим приказом от развлечений в Интернете, и препятствовал встречаться ему с его деструктивными товарищами. Я навязал ему новые алгоритмы поведения. Я заставлял его работать, читать, даже молиться. Я запрещал ему лгать, «хапать», лениться, материться. Я принудил его к извинениям всех, кого он обижал. Я заставил выплатить его все долги, даже самые давние. Он цеплялся до последнего за то, что когда-то считал свое жизнью, но я оказался сильней. И он дрогнул. Он стал исчезать. Ведь что такое личность? Это рисунок, образ, оценка внешних наблюдателей. Без социума человек мертв. Я лишил личность корней с почвой его ветхого существования: я поссорил его с тем, с кем он блудил, курил, праздно проводил вечера. Я забрал у него всё, что наполняло его прежнюю жизнь…
И здесь случилось то, что я и трактовал себя в последующем как некое таинство. На месте умирающего воскрес Некто Новый. Многие заметили подмену, но не все. По привычному внешнему облику давние знакомые считали его за своего. Только вскоре они разочаровались, ведь Новый звал их в храм вместо того, чтоб согласиться придти на пару «хапок». Новый писал стихи и прозу, фотографировал мир и отдавался хоть какому-нибудь творчеству, которое старых друзей испугало. Новый видел мир свежо, остро, ярко, не как прежний — угасающий, едва тлеющий, погибающий. Я лично своими действиями убивал его, и, надеюсь, он больше никогда не вернётся в…моё тело.
Да, свою прежнюю личность, жившую в этом теле, я считаю убитой. Кто-то назовёт это шизофренией, кто-то разыгравшимся воображением, но я то сам себе свидетель в двух полярностях одного тела. Я точно знаю того, кто был и ушёл. А теперь узнаю того, кто явился. Личность новую и личность ветхую. Старая не ушла окончательно, увы. Она как призрак жертвы маньяка, который помнит её до смертной черты; который гонит её из разума, но она порой возвращается. Она порою словно просыпается от смертного сна, и я продолжаю с ней борьбу. Я до сих пор пытаюсь убить того, кто не пытался взять ответственность за свою жизнь на себя, виня во всех бедах внешний мир. Я продолжаю претворять в жизнь это убийство того, кто не верил в себя и не шёл к мечте сквозь тернии всех обстоятельств. На поле брани, что есть моё тело, я – парадоксально, но факт — до сих пор убиваю бесполезного «себя».
Евгений Кривенко
Комментарии: