Русские люди

•   Чему уподоблю я русский народ? И какой притчей изображу его?
• Я однажды осознал себя всецело принадлежащим Родине, и пишу теперь, чтобы между строк, густо пропитанных русской идентичностью, ты отчетливо увидел стать и величие, любовь и природную печаль — все то, что делает меня причастным к России.
  В нас Небесами сплетены в одно простосердечность с возвышенностью, образуя уникальность бытия и славу, которой иному народу Господь не давал. Пусть некто твердит, что пала прежняя Русь, но знаю — не пропадали
  Чем же ещё похвалиться мне в своем этносе? Знаю, чем другие народы населяющую Россию знамениты: кавказцы поведают о чести и мужестве, принятыми от отцов. Украинцы явят собой размашистость гуляний и песнопения, бескомпромиссно пронзающие плоть, попадая прямиком в сердца. Татары вспомнят историю завоеваний, и мужи-солдаты признают репутацию их как одних из великих воинов.
  А я главным откровением, ниспосланным мне Родиной осознал, что всегда окрашивал происходящее особым смыслом, только не выпадало случая как сейчас найти ему словесное выражение: всё существование наше непрестанно сводилось к людям, которые нас окружают, мы всегда жили идеей всеобщего братства. Даже в строках этой заметки я ощущаю душой, как сила внутри ведёт вектор рассуждения к мыслям о единстве многих народов под флагом федерации, носящей имя Россов. Мы неопытно — но как его обрести, не пробуя неизведанное? — стремились возвести крепость из страны, где править будет равенство — отсутствие превозношения над ближним. Пускай сначала неумело, но неуклонно совершенствуясь, мы творили из хаоса разрозненности порядок общности. Мы выковывали единое государство из враждующих племен, синтезируя культуры в одно целое — отчасти то, что нарекают ныне русским миром. На долгом ристалище истории, иногда доводя до абсурда светлые затеи, мы ошибались, но есть ли тот, кто сможет усмотреть все погрешности свои?
  Я похвалюсь сейчас, что, стремясь сохранить оригинальность народов, коими избыточествует Русь, мы искали универсальную идею, которой до скончания веков должно хватить всем и каждому. Мы наивно пусть, но предельно искренне верим, что нам под силу найти способ объединения людей на планете под знамёнами мира и правды. Мы строили и продолжаем строить Царство Бога на земле — Бога, Который испокон веков есть любовь.
  И сейчас гадательно, взирая в будущее как будто сквозь тусклое стекло, мы идём к свету человеческого единства. Веря, что однажды непременно достигнем торжества человеколюбия, мы продолжаем прощать должникам, пусть сами часто живем впроголодь; продолжаем любить до самоотречения, как любит вдова пьющего взрослого сына, в заботе о нем забывающая себя; продолжаем сносить от обидчиков оскорбления, зная, что злоба рождается только от несчастия.

  Я — неотъемлемая часть русского народа. И как полноправный сын Руси я открою доступ тебе к величию, которым питает нас Отечество, дабы разделить с тобой трапезу единого славянского духа. Я призову саму Отчизну протяжными печальными песнями павших бойцов этой земли — Она придет и станет говорить, а я буду лишь инструментом вербализации в Её руках. Мне только необходимо отыскать среди изобилия языковых единиц предельно отражающие смысл передаваемых образов, которые буду считывать с рассеянных по отчей земле частот Родины. И вот, я склонился над многотысячной мозаикой имен качеств и эмоций, подбирая подходящие, вознамерившись собрать из них в твоем воображении воедино картины отваги, любви и благородства, присущих русским от их возникновения.
  Я вкладываю кольчугу в руки витязю, готовящемуся отправиться в поход. Сначала он надел сотканную супругой рубаху с обереговой вышивкой, и пускай узоры не даруют защиты от смерти и боли, но вкупе с любовью, вложенной в труд, он облекался в броню крепче любого доспеха. В резне на поле брани под тяжестью стали он почувствует нежность рук своей возлюбленной, к которой обязан вернуться живым, и горячие чувства укрепят руки. Никто не желал войны. Лета молитв о мире приносили плоды благоденствия, но вот неприятель теснит границы, и потому лучшие сыны этой земли собираются в дорогу. Тишина перед долгой разлукой, возможно, до смертной границы, способной разделить влюбленных в земном пути, тяготит сердца обоих, и потому он, словно оправдываясь от вины, молвит: «Я вернусь, лебедь моя белесая, как возвращался прежде. Ты только не изводи себя тоской напрасно, но пусть улыбка не сходит с твоих уст. Улыбайся, прошу, потому как отголоски твоей радости, подкрепляющие меня, слышны мне за тысячи вёрст.»
  — Мне так хочется, чтобы не было войн. Так горячо желается не отправлять любимых на смерть или убийство, — в ее тихом дрожащем голосе слышен едва сдерживаемый плач…
  И я чувствую, как дрогнуло моё сердце, опечалённое еще не сбывшимся горем матерей, оплакивающих погибших детей. Я, сострадая  тем, кто может хоронить возлюбленных, словом, выходящим из-под моего пера, вкладываю удила во рты чистокровным скакунам, соревнующихся в скорости с ветром — они несут всадников мира к властителям враждующих народов. Я, размашистым почерком посылаю дипломатов с договорами о взаимном ненападении, дабы не дать сбыться сечи и смерти, дабы не дать литься потокам крови. Я погашаю пламя распрей прощением и сею милосердие среди них. Я изливаю потоки любви на жаждущие сердца и насыщаю землю покоем.
  Я стремлюсь наполнить твоё сердце силой, как мое собственное наполнил народ, к которому я причислен Создателем. Мне хочется напоить твой рассудок чистым вином красоты могущественного языка без неоскверненных бранью слов, которыми полон наш мир. Желаю, чтобы ты услажден был содержанием текста как алчущий лучшими яствами, как путник пристанью покоя после долгих странствий, как жаждущий обретённой правдой.

  И вот: мы у тихой заводи водоема в подножии утеса — она окружена камышом, и ласковому ветру не коснуться ее глади. Покой воды умиротворяет и сподвигает предаться раздумьям о том, чем же славен русский народ? Наверняка, особыми приоритетами восприятия, которых суть — видение в простоте обыденных вещей чего-то божественного и величественного; и уж точно языком ювелирной выверенности, носители которого наделены честью описывать грандиозность окружающих просторов и красот. Как выпало жребием сейчас это делать мне — у тихих вод, приблизившемуся к горизонту солнцу на западе и безгласности тишины. Только слышен всплеск…. поодаль отбившийся от табуна конь, проложив тропу в зарослях, приблизился к живительной влаге и утоляет жажду. В его гриве играется солнце бликами золота, и рысак, утомленный долгим жарким днем, зайдя глубже по пологому дну, насыщается вдоволь свежестью подземных источников. Выйдя из водоёма, он продолжит только ему и Богу известное странствие, а я последую далее стезями русского человека и расскажу о том, куда обращен мой взор. Я однажды осознал себя всецело принадлежащим Родине, и пишу теперь, чтоб между строк, густо пропитанных русской идентичностью, ты отчетливо увидел стать и величие, любовь и природную печаль — все то, что делает меня причастным к России.
  В нас Небесами сплетены в одно простосердечность с возвышенностью, образуя уникальность бытия и славу, которой иному народу Господь не давал. Пусть некто твердит, что пала прежняя Русь, но знаю — не пропадали никуда величие и благородство в нас, но вчера, и сегодня, и во веки они в наших сердцах. Пусть многое претерпевает внешние изменения, содержимое русских душ неизменно: бесхитростность и стать в одно мгновение. Наверное, во многих сферах нашей жизни, культуры и быта эти качества будто стали будничными, едва заметными: они в грации жестов и красоте поступков; в каждодневной риторике, полной вековой мудрости и между строк трогательных писем близким.

  Чем же ещё похвалиться мне в своем этносе? Знаю, чем другие народы населяющую Россию знамениты: кавказцы поведают о чести и мужестве, принятыми от отцов. Украинцы явят собой размашистость гуляний и песнопения, бескомпромиссно пронзающие плоть, попадая прямиком в сердца. Татары вспомнят историю завоеваний, и мужи-солдаты признают репутацию их как одних из великих воинов.
  А я главным откровением, ниспосланным мне Родиной осознал, что всегда окрашивал происходящее особым смыслом, только не выпадало случая как сейчас, найти ему словесное выражение: всё существование наше непрестанно сводилось к людям, которые нас окружают, мы всегда жили идеей всеобщего братства. Даже в строках этой заметки я ощущаю душой, как сила внутри ведёт вектор рассуждения к мыслям о единстве многих народов под флагом федерации, носящей имя Россов. Мы неопытно — но как его обрести, не пробуя неизведанное? — стремились возвести крепость из страны, где править будет равенство — отсутствие превозношения над ближним. Пускай сначала неумело, но неуклонно совершенствуясь, мы творили из хаоса разрозненности порядок общности. Мы выковывали единое государство из враждующих племен, синтезируя культуры в одно целое — отчасти то, что нарекают ныне русским миром. На долгом ристалище истории, иногда доводя до абсурда светлые затеи, мы ошибались, но есть ли тот, кто сможет усмотреть все погрешности свои?
  Я похвалюсь сейчас, что, стремясь сохранить оригинальность народов, коими избыточествует Русь, мы искали универсальную идею, которой до скончания веков должно хватить всем и каждому. Мы наивно пусть, но предельно искренне верим, что нам под силу найти способ объединения людей на планете под знамёнами мира и правды. Мы строили и продолжаем строить Царство Бога на земле, Бога, который испокон веков есть любовь.
  И сейчас гадательно, взирая в будущее как будто сквозь тусклое стекло, мы идём к свету человеческого единства. Веря, что однажды непременно достигнем торжества человеколюбия, мы продолжаем прощать должникам, пусть сами часто живем впроголодь; продолжаем любить до самоотречения, как любит вдова пьющего взрослого сына, в заботе о нем забывающая себя; продолжаем сносить от обидчиков оскорбления, зная, что злоба рождается только от несчастия.
  И как тот, кого легко избрали господином по схожести характера — Христос — ради прощения и любви добровольно последовал на истязания и плаху, так и мы, в смиренной стойкости двигаемся сквозь пламя войн, терпя лишения и горе, продолжая жить с отчаянной любовью к ближнему, с отвагой в бою, с несгибаемой волей в трудах, ходя путями добра и благородства, с достоинством называясь — русские люди.

Евгений Кривенко